С. Е. Никитина о МГР

 

 

         Серафима Евгеньевна Никитина (1938-2024 гг.) — доктор филологических наук (с 2000 г.), работала в Институте языкознания РАН и НИИ культурного и природного наследия. В последние годы жизни занималась изучением (как лингвист и фольклорист ) этнокофессиональных групп старообрядцев, духоборов и молокан. Однако многие её выводы лишены объективности, т. к. воззрения и мнения отдельного человека она переносит на окружающее общество (зачастую эти искажения усиливаются тем, что её информанты — как правило, малограмотные пожилые люди).

 

 

       Естественно, что наибольший интерес С. Е. Никитина представляет как полевой исследователь молоканства и прыгунства (вживую изучала российских, украинских, закавказских и даже американских молокан (штат Орегон)). В некоторых её статьях есть поверхностные упоминания о МГР, но наиболее интересные предания о Помазаннике содержатся в III-ей главе в статье "Молокане в Армении..." из её монографии "Конфессиональные культуры в их территориальных вариантах" (Москва, 2013 г.) — собственно, эта статья является мини-обзором о материалах про молокан-прыгунов, которые С. Е. Никитина насобирала за всю свою деятельность. Текст данной статьи приводится ниже (без сокращений).

 

 

 

 

"Молокане в Армении: гора Арарат и специфика самосознания, или чудеса природного и культурного ландшафта"

 

 

Сюда шли и идут — потому что
святая гора Арарат. Здесь вера чище.

Из высказываний молокан

Дух, Дух, Святой Дух,
Ты пребываешь от создания мира
Во всех избранных Святых (2 раза).
О, ты великий Арарат,
Что скрываешь ты в сердце своём,
Великий Арарат.
Ты спасительница от воды потопа,
Где носился ковчег завета,
Всюду над Тобою.
Сам Господь Бог Ною сказал,
Ковчегу спасения на горе остановиться приказал.
Остановись ковчег, носимый водою,
Вот пусть выйдет из тебя
Раб Мой со всей семьёй.
Тут ещё Ною радость явилась —
У ковчега дверь сама тогда отворилась.
Вот увидел он это очевидно,
Как уже стало воды невидно.
И сказал он: "Суша бысть".
Все те радости и скорби —
Это всё Ной превозмог,
А что в сердце твоём сокрыто,
Он узнать то невозмог.
О, ты великий Арарат,
Что скрываешь ты в сердце своём?
Великий Арарат.

(Сионский песенник [СП], 2004г., № 555).

 

       Эта духовная песня молокан-прыгунов показательна для понимания самосознания молокан, особенно армянских. Не случайно в тексте обращение к горе Арарат следует сразу после обращения к Святому Духу. Святой Дух — Третье лицо Троицы — особенно значим для жизни молокан, ибо Святым Духом они крестятся (вместо водного крещения), в миропонимании молокан-прыгунов именно Он действует в избранных людях (действенниках и пророках).

       Текст этой песни связывает Арарат и Святой Дух крепкими узами, он говорит о сакральности и таинственности Арарата, недоступного человеку; гора персонифицирована («что скрываешь ты в сердце своём?»). Она приняла на свою вершину Ковчег, от которого отсчитывается исторический период жизни человечества; Арарат, хранящий в сердце своём тайну, является знаком будущей новой жизни на земле. Значима же эта гора как для молокан-прыгунов, так и для всех армянских и шире — закавказских молокан: слова эпиграфа, открывающего эту часть главы, принадлежат представителю так называемых молокан «постоянных».

       Русские молокане в Армении появились в те же годы, что и молокане в Азербайджане и Грузии. Первые переселенцы были высланы из средней России в 30-е гг. XIX в. Как отмечает И. В. Долженко (Русские старожилы Закавказья..., 1995, стр. 22-38), первые поселения сектантов появились здесь ещё в 1832 г. (пос. Базарчай, Головино). Однако наиболее активный процесс происходил в 40-50-е годы XIX в., когда кроме насильственного переселения началось переселение добровольное, с разрешения и без разрешения начальства (то есть прибывало много беглых, первоначально скрывавшихся среди уже осевших молокан).

       К началу 1853 г. в Эриванской губернии насчитывалось около 3000 молокан. В 1886 г. в пределах современных границ Армении в 17 сектантских сёлах проживало 11 283 человек, подавляющее число которых составляли молокане-прыгуны (87,4%) и постоянные.

       После русско-турецкой войны 1877-1878 гг. часть армянских молокан переселилась в район Карса, отошедший к России. Вскоре после того, как Карс был отдан Турции, часть молокан ушла в Красноводскую губернию, часть возвратилась в Армению и Россию, основав поселения в Сальских степях, а также расселившись в разных местах Северного Кавказа. Кроме того, около 7000 молокан в начале XX в. эмигрировало в Америку, из них большую часть составляли молокане Армении.

       На основании статистических материалов исследователи делают вывод, что основной контингент русского этноса Восточной Армении сложился добровольно. Однако в воспоминаниях самих молокан история переселения в Армению часто предстаёт как жёстокое изгнание из родных мест (замечу в скобках — связанное в их сознании, как правило, не с именем императора Николая I, при котором эти переселения происходили, а с именем Екатерины II):

      — С какого уезда тамбовские пришли сюда, не знаю, Катерина выслала — как в Сибирь, потому что наш район — тут холод. Пешком шли. Да-а. Детей сажали (на подводы), а сами все пешом шли. Шли через Кавказский хребет. Очень страшно было. На самом высоком месте, где перевал, поставили знак — чтобы больше не возвращаться нашему роду молоканам, — мы, как сказать, мы по секции (курсив мой. — С. Н.) молокане, — чтобы больше не возвращаться. А сейчас — как все спутались. Сами поставили — не хотели возвращаться. Высылали насильно, но за обиду — чтобы не возвращаться туда, знак поставили. Из-за чего высылали наших? Наши крест не приняли и попов. У нас попов нет, мы называем — пресвитер. Мы деньги за похороны не плотим, за брак не плотим, не плотим за кстины. А российские попы бярут деньги, за всё плотят. У нас крест нету. Что наши отреклись от креста — за это наших покарали, многих расстреляли. Это уже много прошло, лет триста, двести пятьдесят (с. Фиолетово, Девятова М. М., 1913 г. р. Записано в сентябре-октябре 2003 г., как и все остальные устные тексты этого раздела).

       — Маминов дедушка Иван Ларивоныч, трёхлетним привезли с Тамбова. Отец его кандалы сюда привёз. Кто сам приехали, а кто познатнее — пресвитеры, им кандалы надевали. Некоторые кандалы сюда привезли. Отец Ивана Ларивоныча двенадцать килограмм кандалов сюда принёс. Год пилили простым напильником. Сковали их, сварку сделали — пред смертью в кандалах пришёл. Преклонный старик уже был, скоро умер (г. Дилижан, Самодуров И. И., 1933 г. р.).

       Тем не менее в рассказах о прошлых гонениях отражено и убеждение, что переселение в Закавказье было делом богоугодным:

       — Наших предков в тюрьмах гноили, в кандалах кругом были, много кровь пролили. А мы должны теперь всё кругом затоптать, всё кругом затереть, всё это позабыть. Это было не от нас, это было свыше, Богом указано, и Богу было так угодно: в низком сословии найтить всех таких верующих и сблизить их как в одну семью, и поэтому Бог всё кругом усмотрел и привёл их сюда на Закавказ, чтобы служили мы свободно. Царю сказали: «Мы верим живому Богу, свинья нам не мясо, икона нам не Бог. Смилуйтесь над нами, чтобы больше нас не мучили». А розгами, знаешь, как пороли: и молодых, и старых, и девушек, не смотрели ни на кого, даже засякали до смерти. А они всё равно стремилися, всё равно стремилися. И в конце концов был совет, разрешили собираться им и служить, как хотят. А потом со временем разрешили и сюда, на Закавказ. Как Богу было угодно, так и вывел (Задоркина Н. В., 1935 г. р., Фиолетово).

       Место переселения — Армения — оказалось благословенным. Как я уже указывала, не так далеко отсюда находилась гора Арарат — она была видна из нескольких мест, где обосновались молокане. Именно к Арарату в ожидании конца света и будущего Тысячелетнего царства устремлялись европейские сектанты — милленаристы — ещё в тридцатых годах XIX века.

       По убеждению многих верующих, на вершине Арарата стоит Ноев ковчег, и к нему никто не может добраться. Для молокан эта гора стала сакральным центром мира. Тому способствовали события, происшедшие в 30-х и в 50-х годах XIX в., когда свершилось, в терминах молоканской культуры, излитие Духа Святаго. В 30-х годах это произошло в Таврии, в 50-х — в Армении в селе Никитино, где принял Духа Святаго Максим Гаврилович Рудомёткин.

       Житель с. Никитино (ныне Фиолетово), уроженец села Алгасова Моршанского уезда Тамбовской губернии М. Г. Рудомёткин — личность зна­чительная и очень яркая, о которой писали как учёные — (напр., Клибанов, 1965), так и сами молокане. Жители Фиолетова и других молоканских поселений до сих пор рассказывают о чудесном событии — излитии Духа Святого: над двором Максима Рудомёткина появился необычайный свет, небеса разверзлись, и Святой Дух сошёл на него (хотя, по уверению некоторых фиолетовцев, он «задуховничал» раньше, чем пришёл в Никитино, а пришёл он сюда совсем мальчиком).

       Излитие Святого духа случалось неоднократно, и другие молокане его получали тоже; посему были многочисленные пророчества разных масштабов. Так, двенадцатилетний мальчик Ефим Клубникин в 1855 г. предсказал поход в далёкую мирную страну, которая находится под покровом Господа; на рубеже XIX и XX веков первые молокане, в том числе из Армении, отправились в Америку, ставшую для молокан (особенно после годов знаменитой американской депрессии) действительно страной благополучной свободной жизни.

       Среди всех молоканских пророков Максим Рудомёткин считается самым великим пророком, в песнях он называется вторым Моисеем и — что самое главное — для своих последователей, максимистов, является земным воплощением Святого Духа, то есть Третьего лица божественной Троицы. По сему случаю, рассказывают сегодня жители с. Фиолетова, Максим Гаврилич написал на столбе около своего дома: «Я Царь духов и Царь ца­рей», за что в конце пятидесятых годов XIX в. он был арестован, поскольку, по мнению максимистов, царская власть не могла перенести высказыва­ние Рудомёткина, что он Царь царей. Среди молокан, особенно «постоянных», есть и другие мнения, а именно, что Рудомёткин был обвинён в противоправных действиях. Он был отправлен на Соловки, а затем переведён в Суздаль, в Спасо-Ефимьевский монастырь, где скончался в конце семидесятых годов XIX в.

       В заключении он написал книгу, рукопись которой уда­лось передать на волю, и которая затем была тайно, по частям («свиткам»), запечённая в хлебах, перевезена в Америку. Об этом с гордостью рассказывают сейчас многие молокане-прыгуны. Впервые она была издана в США в 1915 г., переиздана в 1928 г., как указывали издатели, с добавлениями, описывающими деятельность других пророков и включающими их сочи­нения, и с тех пор переиздавалась на русском языке под названием «Дух и Жизнь. Книга Солнце», а также была переведена на английский — всё это было сделано самими молоканами.

       Сочинения Рудомёткина состоят из четырнадцати «Книжек», каждая из которых включает до двадцати и более «Повестей». В них представлены интерпретации некоторых библейских
сюжетов, правила жизни и новые обряды для молокан-прыгунов, изложено его учение о Тысячелетнем царстве, а также приложен Молитвенник и тексты песен, сочинённые им самим.

       То, что Тысячелетнее царство будет находиться в прекрасной долине рядом с Араратом, с которого сойдёт Ноев ковчег, это Максим Гавриличу по Духу было открыто, как неоднократно сообщали мне жители села Фиолетово.

       В учении Рудомёткина мир изначально дуалистичен: Господь сотворил Слово — Сына, и стала Двоица: Бог богов и Бог человеков, а от них двоих исходил Дух: «Обоюдный их Дух вечно разделяется везде на два класса, как в ангелах, так и в человеках — под именем духа чистого и духа нечистого» (Дух и Жизнь, стр. 172). Нечистый дух всегда рядом с человеком, который ходит поэтому, как по лезвию ножа: чуть зазевался, и «левый» тут как тут. Между чистым и нечистым духом идёт постоянная война, брань света с тьмою. Она началась с того, что дух по имени Лебеил, который «сам собою освещал все центры их седалищи в безмерных и превысоких мрачных туманах» и тем самым «носил в себе имя духа несозерцаемого света и божества», учинил мятеж против первородного сына Божьего Алфеила, отчего разгневал Бога-отца и от испуга потемнел «аки обожжённая головня» и «ринулся со своих высот прямо в низ бездонного тартара, то есть во тьму кромешную», а вместе с ним и остальные ангелы (Дух и Жизнь, стр. 175-177). С того времени он называется дьяволом по имени Асмодей и имеет друга Вельзевула, или сатану.

       Асмодей разделил отпавших ангелов на две группы, одних назвал аггелами, других — бесами. Руководить бесами он назначил Вельзевула. Рудомёткин описывает и отделение Ада от земли: Асмодей и Вельзевул на шаре, или пузыре, всплыли на поверхность воды, над которой уже была не тьма, а лучезарный свет, и уже было всё, сотворённое Богом. Их увидел Бог, погнал их шар от берега опять в океан-море, где этот шар и теперь стоит мрачным островом, куда навечно отделяются грешные души.

       Бог же Отец вкупе со «Святым Всемогущим Словом» сотворил в первый день небо и землю. От первого дня Рудомёткин сразу же переходит к шестому, в который Бог сотворил всякую душу живую, а затем под вечер создал в раю человеческий мир из двух лиц — мужа и жены, по своему образу и подобию. Он поставил перед ними Древо добра и зла «как знамя праздника седьмого дня». Адам с Евой прожили в раю семьдесят лет, «аки жених с невестой». Змей, в которого влезли дьявол и сатана, превратился в красивого молодца и соблазнил Еву, а она, в свою очередь, Адама, за что оба были изгнаны из Рая.

       Седьмой день творения в представлениях молокан отделён от первых шести дней всей историей человечества. Седьмой день — по вере моло­кан-прыгунов, а также многих других протестантских сект — это Тысячелетнее царствование на земле праведных людей вместе со Христом, а для молокан-максимистов — вместе и под руководством воплощенного Святого Духа — Максима Гавриловича Рудомёткина. И хотя хилиастические, или милленаристские, учения существуют с первых веков христианства в довольно разнообразных формах, каждый новый вариант добавляет к образу Тысячелетнего царства ряд этнографических подробностей и социальных примет своего времени.

       Основанные на ветхозаветных текстах пророка Исайи (гл. 65, ст. 17-25) о Новом небе и Новой земле, где волк бу­дет лежать с ягненком и столетний будет умирать юношею, а также на текстах Откровения (гл. 20), где говорится о том, что обезглавленные за свидетельство Иисуса, не поклонившиеся Антихристу, оживут и будут царствовать с Христом тысячу лет, молоканские представления о Тысячелетнем царстве рисуют счастливую жизнь избранных людей. Правда, их количество не 144 тысячи, как сказано в Апокалипсисе, а семь миллионов. Избранные — это праведники, дожившие до Тысячелетнего царства, а также и праведники воскресшие. Прожив в полном счастье и доволь­стве сто лет в юношеском виде, они не умирают, а лишь обновляются телами. У них есть брак, есть дети, и все они живут в прекрасном городе.

       Пророк детально, на протяжении нескольких своих Книжиц, описывает город Тысячелетнего царства и роскошный дворец, где будет жить он сам: «Входов во град есть всех числом двенадцать врат, и все они день и ночь не затворяются, а улицы сего града яко ток чистый, всюду весь устлан мрамором. Посреди самого возлюбленного Града нашего есть водружён четвероугольный дом Божий <...>, дом сей есть создан совокупно весь из самых драгоценных камней, снаружи купно весь облит серебром, а вну­три весь чистым золотом» (Дух и Жизнь, стр. 364-365).

       Что касается апокалиптического пророчества о заключении сатаны на тысячу лет (Откр., гл. 20, ст. 1-3), то Рудомёткин обещает сделать это сам: «...Ви­димо ангелом своим закую цепию небесного железа самого древняго змея дьявола и сатану, обольстителя всей вселенной. Всажу его там прямо в холодную тюрьму на всю тысячу лет!» (Дух и Жизнь, стр. 512).

       Очень подробно описывает Рудомёткин, чего не будет в его царстве: «Кабаков и Вавилонских блудных вертепов разврата <...> воров и разбойников такожде <...> вдовы и девы до брака честность свою верно соблюдут <...> также всяк злой дух иконник, злату, сребру и древу поклонник (то есть православный. — С.Н.) тоже нигде с тем жив не останется <...> Равно все штыки и шашки, зловредные смертельные Вавилонские ружьи и возовые их бомбы и пушки совокупно везде в той последней ихней Армагеддонской войне сами об себя поломаются и в том все сокрушатся» (Дух и Жизнь, стр. 397).

       Указывалось также, что по краям нового христианского царства на Земле будут жить магометане — и это не случайно: их твёрдая вера и со­блюдение общих с молоканами пищевых запретов обусловило позитивное отношение к мусульманам; недаром мне приходилось слышать, что лучше выйти замуж за татарина, чем за русского или армянина.

       Из Америки книга проникла в турецкий Карс, а потом и в Советский Союз, в Закавказье. Её привозили также молокане из Америки сначала в СССР, потом в Россию.

       Во времена молоканских пророков формировался новый и чрезвычайно важный культурный концепт — концепт Похода, ставший для молокан-прыгунов, особенно максимистов, мощной силой их социально-религиозного развития и средством самоидентификации. Поход — это и исход из мест, где вере и жизненному укладу грозит разрушение, это и движение туда, где будет и новое небо, и новая земля, где осуществится седьмой день творения. Идея Похода основана одновременно на двух важнейших библейских сюжетах: исходе Израиля из Египта и про­рочестве о Тысячелетнем царстве.

       В отличие от символического и довольно вольного толкования Биб­лии, максимисты понимают тексты Рудомёткина не иносказательно, а буквально; не толкуют, а пересказывают их, а тогда, когда что-то изменяют или добавляют, то убеждённо говорят, что это всё есть в соответствующей «Книжице у Максима Гаврилича».

       Жизнь и смерть М.Г. Рудомёткина породила множество легенд и мнений о его человеческом и божественном статусе и о его роли в духовной жизни молокан. Так, о Рудомёткине говорится во многих духовных песнях молокан. Эти песни возникали в разное время и в разных местах и даже государствах. Возможно, часть из них родилась в Армении, часть — в Карсе, где было много прыгунов, а часть — в Америке. В любом случае, большая их часть является переложением того, что говорит о себе сам Рудомёткин в своей книге. Так, о М. Г. Рудомёткине говорится в песне о «страдальцах» — пророках и вождях молоканского Сионского народа:

Пропоем мы про страдальцев,
Про Сионских вождей.
Им открыл Господь свою тайну,
По любве Своей святой.
Выходить им на ратное поле,
Против злобнаго врага.
Чтобы поставить церковь святую,
Для всех избранных своих.
Вождь в ней был муж именитый,
Лукьян Петрович Соколов.
Потом Давыд Ессевнч,
Доблестный воин герой.
Третий был победитель,
Максим Гаврилович царь духов.

(СП: № 456).

       Молокане благодарят Творца за благодать, данную Рудомёткину:

Честь Творцу воздаём,
Что предков наших возлюбил,
Святую церковь утвердил,
Дух святой излил,
Пророчеством одарил,
Свою волю Он открыл,
Страдальцу Максиму возвестил.

(СП: № 474).

       Существует песня от лица самого «царя духов», где говорится о том, как на Рудомёткина сошёл Святой Дух. Её автор — сам Рудомёткин, кото­рый является автором и некоторых других песен из «Сионского песенника». Вот её начало:

За горами за лесами и за быстрыми реками;
В самой дани Делижани
При поле Гамзачемане!
Между двумя крутыми горами
Прямо на дворе Царя духов:
Свет Господь явил,
Видимо пред всеми небо отворил.
И всяк ныне это помнит,
И который свет всюду на мне пребывает.

(СП: № 238).

       В другой песне Рудомёткин назван вторым Моисеем, поскольку он, как и Моисей, общался с Богом, давшим ему особое имя:

Славную песнь мы поём,
Вождя своего сознаём.
А вот второй Моисей,
Он Максим наш сей.
Бог тайны ему открыл,
Своё имя не утаил:
Его имя Алхоим,
А имя Слова Алфеил.
Это слово Сын,
С Богом Он Един.
Имя Максиму Они дали,
Адмеилом его назвали.
Первый древний Моисей
На гору вознесён.
А второй новый Моисей (то есть Максим. — С. Н.)
В страну живых он унесён.

(СП: № 471).

       В нескольких повестях Девятой книги Рудомёткин перечисляет и вос­хваляет своих учителей — молоканских вождей от Долматова и Уклеина до непосредственных своих предшественников — пророков Лукьяна Петровича Соколова (он же Аникей Игнатьевич Борисов) и Фёдора Осиповича Булгакова (он же Давид Ессеевич). Рудомёткин говорит о себе в форме третьего лица, называя Максима Гавриловича неустрашимым героем, «не утомимым (sic!) страдальцем», подобным «тогдашнему Моисею, плававшему в воде, сокрытому в клеёном и смолёном пузыре», но Максим Гаврилович лежал «не в пузыре, а в Соловецком монастыре, страш­ном, каменном, весьма окружённым морем и волнами великого океана» (Дух и Жизнь, стр. 469).

       Кроме того, Господь назвал его и ещё одним именем:

Господь его возлюбил.
Свою волю ему открыл,
Новое имя подарил.
Это имя Юльесар,
Значит в силе Господь Сам.

(СП: № 473)

       Тем самым утверждается божественность молоканского пророка.

       Рудомёткину же молокане-прыгуны приписывают пророчество о конце империи Романовых:

 
Божья сила
Жезл ему (Максиму. — С.Н. ) вручила.
Он пророчески говорит,
На Россию суд творит:
Царя смерти предать
И потомство его разогнать

(СП: № 474).

       Споры о личности Рудомёткина продолжаются и по сей день, при этом они имеют место не только между постоянными и прыгунами, но и внутри прыгунского направления, даже среди максимистов. Например, возникает вопрос, когда Рудомёткин стал земным воплощением Святого Духа — когда сошёл свет на его двор в Никитине или в тюрьме? Некото­рые считают, что в тюрьме — Суздальской (иногда Соловецкой), где он выстоял в столбе девять лет и девять дней: «Получил Божество после сто­яния в столбах, а до этого был простым человеком» (Дилижан, Михайлов Н. И., максимист).

       Рассказывает молоканка из постоянных:

       — Их род отдельно Рудомёткины. Его назвали Максим Гаврилич. Он пошёл по Духу в прыгуны. Я про него мало знаю, он меня не касался. Через него остались прыгуны. Прыгуны у нас большинство в няго верють. Он скольки лет в ссылке был, даже в столбу, в ссылке где-то далеко. А потом ехали уездные, а он очень кричал в столбу. «Кто такой?» — он сказал, кто. Помилование яму дали, яму сняли. Немножко он и сам был виноват, немножко пра­вительство. Он должен был сказать — «Царь духов»: а он — «Царь царей». За это он попал в тюрьму, его и посадили. Раньше за царя строго. Полотно сделали, на столбу повесили: «Царь царей»! А если бы Царь духов — то ничего. А так выше царей. За это его и посадили (М. М. Девятова, Фиолетово, 2003 г.).

       О тюремных мучениях Рудомёткина вспоминают многие:

       — Посадили в одиночную камеру, сверху подавали ему пищу, некоторые хорошие были охрана, казаки, а некоторые пинали его, издевались. Крысы нос кусали даже. Плакал в камере <...> Яму фунт хлеба давали, воды стакан. Параша тут же стояла. Утром выносили её. В «Дух Жизни» написано всё. Ночью только на прогулку выводили (прыгун, 65 л., с. Лермонтово (бывшая Воскресеновка), 2003 г.).

       Информанты рассказывают о встрече Рудомёткина якобы со Львом Толстым: «Лично Толстой у него был на Соловках — это в «Дух Жизни» есть. Толстой освободил его от камня и цепей. Лев шёл по морю и услы­хал стон. Зашёл по инстанциям, потом к нему: «За что сидишь?» — «За слово Божие». Вывели из камеры и сняли оковы через Льва» (Фиолетово, Новиков А. Н., 1933 г. р.).

       Действительно, в книге Рудомёткина описан эпизод его встречи с графом Толстым (подразумевался, по-видимому, министр, обер-прокурор Синода граф Дмитрий Толстой, если таковая встреча действительно была) следующим образом: Рудомёткин в своей соловецкой темнице издавал громкие вопли, которые услышал граф Толстой, «любимый раб царя русского Фараона», который по приезде увидал его в окно и спросил (далее цитируется без разбиения на абзацы):«Кто и какой ты человек? И за что так долго сидишь в тюрьме без решения?» Почему наш герой Максим Гаврилович смело ответил ему: «Сижу за истину и любовь закона Христова!» И вот граф Толстой скоро передал его слёзные слова прямо Сенату; а Сенат лично самому царю русскому Фараону. И царь тут же повелел указом своим немедленно вытащить его живаго из моря и поскорее переправить на оживление с полицейским приставом и городовым жандармом уже на почтовых, а не пешком; прямо в такую же дьявольскую крепостную тюрьму на мучения, но только на сушу, в город Суздаль» (Дух и Жизнь, стр. 470).

       Умер ли Рудомёткин в тюрьме или был живым взят во плоти на небеса? В молоканской прыгунской среде этот вопрос актуален до сих пор. Последний мотив весьма популярен среди максимистов, признающих его Божеством:

       — Как вознёсся Максим Гаврилич, видел сторож (Суздальской тюрьмы. — С. Н). Один из наших поехал туда, хотел увидеть, где его могила. Сторожа взял с собой: «Покажи, где могила». Он ходил-ходил-ходил: тут нет, тут нет. Ну, этот (молоканин) спраши­вает: «Ты мне правду скажи, где, в каком месте». Он смотрел-смотрел: «Поклянись Господом, если ты верующий настоящий человек, что никому не скажешь». Он поклялся: «Я, — гварить, — никому не скажу». — «Его, — гварить, — здесь нет. Когда, гварить, хоронить его — огненная колесница Израилева сошла с неба, подхватила его и унесла, а куда унесла, мы не знаем». Старики раньше рассказывали. Передаётся из рода в род... Правнук его умер года два назад, не слишком привержен был. Жил в городе» (Фио­летово, Задоркин И. В., 1933 г. р.). В других рассказах о том же повторяется одна фраза: голос с неба или голос сторожа говорит: «Не ищите живого среди мёртвых».

       Если умер, то где? Ответом на этот вопрос служит детективная история а ля граф Монте Кристо и аббат Фариа, связанная с проблемой идентификации. Эта история кратко упоминается в книге А.И. Клибанова (Клибанов, 1965) и рассказывается до сих пор. В конце семидесятых го­дов XIX в. в с. Никитино прибыл некто Пётр Левонович, в котором часть постоянных молокан признала Рудомёткина. Пётр Левонович сидел с ним в одной камере, и когда он умер, Рудомёткину удалось (как — не рассказывается) выбраться на волю с документами Петра Левоновича. Рассказывают, что приехал он в Никитино в фаэтоне, и работавший в поле молоканин, увидев его, сказал — по Духу ему было: «Страдалец едет».

       Прыгуны Петра Левоновича Рудомёткиным не признали. Когда он умер, то хоронили его только постоянные, как мне сказали, по псевдониму. Действительно ли под именем Петра Левоновича скрывался беглец Рудомёткин? Это осталось неизвестным. Рассказывают, что говор/голос у Петра Левоновича не был похож на рудомёткинский. Однако жил он у детей Максима Гавриловича, которые его признали своим отцом (или делали вид, что признали).

       Умный и рассудительный пресвитер и пророк современной дилижанской прыгунской общины Иван Иванович Самоду­ров в разговоре со мной заметил, что со сторожем в Суздале встречался только один человек, и никто не может подтвердить, что всё было действительно так, как теперь рассказывается, то есть, что Рудомёткин вознёсся на небо живым. Однако он отметил, что «через Петра Левоновича заверений (пророческих возвещений, актов ясновидения. — С. Н.) было тоже много».

       Рассказывает М. М. Девятова (постоянная):

       — Прыгуны его не приняли, наши постоянные его хоронили. А вообще Дух Святой есть. Он (Петр Левонович, он же Максим Гаврилович. — С. Н.) просил надеть на него ризу: «Мне её шили» (была у него при смерти): один бок малиновый, другой кремовый, для няво берегли: «Не наденете на меня —- в зрелищу возьмут, напоказ». По Духу шили яму ризу. По Духу заверено, что истинно был Максим Гаврилич.

       М. М. Девятова рассказывала, что он велел хоронить себя не на третий день, а позже:

       — Прыгуны отказалися, похоронили постоянные на пятый или какой другой день и ризу не надели. Эту ризу у яво племянницы — тётка Маша — эта риза у ей сохранялася. Она вынесла её сушить — один человек нашёлси и украл её — тогда за религию строго было, и её сдали. Вот там она в НКВД и осталася. Куда её потом дели — не знаю. Показывали, видно, зрелище. Вот она в зрелище и ушла.

       Когда у армянских молокан появилась книга «Дух и Жизнь», то «по Духу было сказано: «Не гоняйтесь за смертью, а исполняйте, что написано в книге». Поэтому разговоры о Максиме прекратились» (Фиолетово, Задоркина Н. В).

       Замечу, что смена имён, столь любезная русской культуре, была весьма распространена среди молокан, особенно в связи с получением Святого Духа. Об одном из авторов книги «Дух и Жизнь» — страдальце и наставнике молокан — рассказал мне дилижанский пресвитер и пророк Иван Иванович Самодуров:

       — Лукьян Петрович, он же Аникей Игнатыч Борисов. Жил в Дилижане. Была хатёнка. Он жил. Здесь проходили колон­ны, гнали, так сказать, тюремщиков с Эриваня в Сибирь. И вот, когда проходили, этот дедушка Лукьян Петрович, он был тогда Аникей Игнатыч, вышел посмотреть. Один шёл, резче всех был оборваный, и он (Аникей Игнатович. — С. Н.) яму дал брюки одни от себе и буханку хлеба. Он был такой изнурённый, он яму дал. Сколько лет прошло, не сказано, этого дедушку опять аре­стовали, его в рудники сослали в Сибирь, Лукьян Петровича, ещё под этим именем, Борисова Аникей Игнатыча, сослали. А там породу в руднике копали, и качки (тачки. — С. Н.) возили эту породу. Как встають, к качке приковывають замком, чтобы он этой качки не бросил, возил целый день. Там копали, а я, гворить, на этой качке возил целый день. И вот, дорогая моя, там был ихний стражник. И вот он его угадал. Этъ тюремщик, которому он дал брюки и хлеб, он там уж каким путём — взошёл начальником. Ходил с плёткой, если кто качку не так делает, он подходил и бил их. И вот он, Аникей Игнатыч, яво угадал. Угадал тама и говорит: «Ну как я яму скажу, что я тебе вот та­кую вещь сделал?». Берёт эту качку и опрокинул, нарошно. Он (начальник) подошёл, хотел его ударить. Ударить как захотел, а он яму говорит: «Ты не бей, я ведь тебе знаю». Он, значит, посмотрел на него, можа, испужался, ну какую-то знает тайну там, и всё. День кончился, его перевели в бараки, эти качки отпустили на ночь, и приходит стражник — казак, приходить и его вызываить: «Иди, тебя вызывають в комендатуру». Приходит. Сидит этот самый. «Ты давеча какие слова сказал?». — «Я тебя знаю». Он стал пояснять: «Ты в Армении был?». — «Был». — «Когда проводили колонну тюремщиков, ты был там?». — «Был». — «Ты вДилижане проходил?». — «Прохо­дил». — «Тебе кто чаво давал». Он тогда вспомнил: «Один дедушка дал мне брюки-шаровары и буханку хлеба». Тогда этот гварить: «Это я самый». Этот Аникей Игнатыч Борисов яму от­крылся. И он тогда говорит: «Ну всё, иди». И он, конечно, содействовал тама, под именем Лукьян Петровича его выпустил оттуда.

       — В книге «Дух и Жизнь» это есть?

       — В книге этого нет. В книге написано, что пока он здесь жил, Борисовым числился, а пришел сюда Лукьян Петровичем Соколовым. А по какой причине — передавали старцы устно. И вот по­был он там сколько, и этот стражник его под именем Лукьян Пе­тровича выпустил оттуда. Выпустил и говорил: «Днём отдыхай, а ночью иди. Потому что там каторжники убегали, если увидят тебе, тебе схватят и опять сюда пришлют. Звезда как взойдёть, и ты по ней и иди». И он с этих рудников шёл пешком суда. Сколько шёл, не знаю, но пришёл. И под именем Лукьян Петровича умер. Памятник был, но переставили.

       Но вернёмся к главному пророку. Называют ли молокане Рудомёткина Богом, как Христа, который был на земле воплощением второго лица Троицы — Бога-Сына, Бога-Слова? От молокан-максимистов, переселившимися из Карса в Ставрополье, мне доводилось слышать утверждение, что М. Г. Рудомёткин равен по статусу Христу (в песнях поётся: в Тысячелетнем царстве правителем будет Рудомёткин, а не Христос); книга Рудомёткина на престоле во время богослужения лежит поверх Библии. При­ходилось слышать также, что в отличие от Христа Рудомёткина следует называть не Богом, а Господом, потому что он рождён «от грешной кости», а стал Божеством, когда на него сошёл Святой Дух. Правда, некоторые максимисты считают, что Максим Гаврилович как третье лицо Троицы родился раньше, чем Максим Гаврилович — человек. В любом случае, среди максимистов господствует убеждение, что именно с ним 144 тыся­чи человек, обозначенных в Апокалипсисе (Откр., 14, 1-50), после конца света войдут в Тысячелетнее царство. Это отразилось в духовной песне № 956 (привожу полностью):

О, победа Духовного Царя.
Во первых, о человеке одном,
Рожденного во грешной кости в мире сём.
Во вторых, он свыше переродился
Господом своим Богом неба и земли.
Он сын Жены Облеченной в Солнце
И царь Сиона Максим Гаврилович и Царь Духов.
Который был восхищён на небо
Ко престолу Бога Своего и Агнца.
Ахмет Ахметович названый,
Иже есть Дух Истинный, вечно не умирающий.
И в том верно жив Царь наш и к нам придёт,
На святую гору Сион нас собирёт. Аминь.

       Максим Гаврилович, как говорится в песне № 1045, «лично поставлен над нами Самим Христом главным всемирным Царём».

Эх вы братцы и сестрицы,
Вы поверьте пожалуйста,
Что это Царь Израиля,
Ему имя Максим Гаврилович.
Первое рождение от грешной кости,
А второе — сам Господь с небеси,
Слава Богу, слава Богу,
Третье лицо явилось.

(СП: № 1180).

       Однако распространённым является более осторожное мнение. Дилижанский пресвитер и пророк И. И. Самодуров считает, что «Максим Гаврилич не Бог. Родился от грешной кости, а не от Духа. Но за своё стра­дание он перерождён свыше от Духа». По мнению другого, фиолетовского пресвитера прыгунов, Рудомёткин показал людям, что значит новый человек, в котором, в отличие от человека ветхого, живёт и действует Святой Дух — в этом его, Рудомёткина, великое назначение.

       Существенную роль среди молокан-прыгунов в распространении сомнения, даже негативного отношения к книге «Дух и Жизнь» и к лично­сти Рудомёткина сыграла вышедшая в США в 1984 г., а затем переиздан­ная в 2007 г. книга «Труд любви». Издателями были молокане супруги Василий и Марта Шубины, автором — Павел А. Ефсеев. Автор был много лет верным последователем Максима Рудомёткина, но, познакомившись с неизданными рукописями пророка, переменил о нём мнение. Автор писал: «Молокане не пытались создать молоканскую религию, но они пытались воссоздать веру Иисуса и его апостолов», — учение, практически полностью лишённое обрядов. Рудомёткин же создал своё религиозное учение, проникнутое якобы «новым духом», создал свои новые обряды. Как писал автор, дух, который действовал в Максиме, был противоположным тому, который действовал во Христе: этот дух сделал так, что «грешный русский крестьянин стал думать, что он стал божествен­ным, третьим лицом Троицы. И вместо того, чтобы служить своим брать­ям, он стал требовать поклонения от них...». Тем не менее, Рудомёткин для многих молокан-прыгунов окружён ореолом чуда.

       Чудесное в жизни молокан-прыгунов вообще занимает много места, и рассказов о чудесном можно услышать много — это от­носится как к прошлой молоканской истории, так и к современной жиз­ни. После того как молокане в Армении «задуховничали» (так молокане говорят об излитии Святого Духа), чудесные события и чудесные знаки стали почти привычными. Во времена гонений чудесами отмечались страдания гонимых:

       — Была такая гонения при николаевской власти, когда излитие было, Максим Гаврилич. Были последователи, были пресвитера, действенники, Дух получали, им определяли розги — сто розгов давали. Многие скоро отошли, некоторые умерли. А один был Задоркин пресвитер — ему 150 розгов дали, на живот положили и по спине били этими прутами, 150 ударов. Ну и когда его били, он даже сознание потерял, вся мяса была, вся спина была иссечённая. Дети взяли, на палатку положили, на ватолу, и принесли домой. Ну, он лежал, лекарств никаких не было, мазей не было, вся спина мясо была. На другой день просыпается и гово­рить: ступайте, там есть — ключ его называють, принесите мне воды, мне было открыто: полотенце мочите и прилаживайте к спине. И вот они принесли воду эту холодную, ключевую; полотенце намочат и на эти раны ложили ему, приложуть, и он спит спокойно. Так он целый месяц мучилси, пока это всё зажило у него, и он выжил. Ну, у многих так бывало. И вот эти розги бро­сили о край тама села, и куст на этом месте вырос. Скольки его рубят ветки — а он рос и рос. Потом застроили (это пустое место). Конечно, нехорошо, но к сведению: в 70-е годы жил на этом дворе коммунист, советский, из наших молокан, но коммунист. (После он, конешно, бросил, в собрание ходил, но это было). Все приезжають, смотрят на этот куст. И он бульдозером с корнем его выкорчевал. Так что он уничтожил. Но это место есть. А то сколько его не рубили, а он в весну обратно — корень был — он вырастал, свидетелем был гонения... У нас тут такая гонения не была, а в Фиолетово, где излития было много, там такая гонения была (Дилижан, Самодуров И. И.).

       Пространство молоканского села Фиолетово — бывшего Никитина — хранит в своей истории много важнейших для мировидения молокан, но невидимых теперь знаков: вот место, где был дом Рудомёткина, вот столб, на котором было написано «Царь духов» (или Царь царей?), вот место, где вырастал каждый год куст — свидетель истязания молоканского страдальца. И эти места знают практически все взрослые молокане Фиолетова.

       Святой Дух охранял молокан в лихие времена много раз. Мне удалось записать несколько вариантов истории о чудесном спасении дилижанских молокан во время гражданской войны: дашнаки (армянские боеви­ки) должны были расстрелять молокан за то, что молоканская молодёжь встречала русских — советскую власть, но благодаря коллективной мо­литве приговорённые к смерти сделались для мучителей невидимыми: опустился туман (мотив чудесного спасения от смерти в результате вне­запно возникшего тумана присутствует в русском фольклоре, например, в севернорусских преданиях). Этот же бродячий сюжет, но уже от мелитопольских молокан, таким же образом спасшихся от фашистского расстрела, я записала через год, в 2004 г. в селе Нововасильевка Азовского района Запорожской области.

       А вот как этот сюжет представлен в рассказе И. И. Самодурова:

       — Был мой двоюродный дядя. Окончил военное училище при Николаевской власти. И армянин один был, тоже учёный офицер. Открыли советский штаб. Теперь, когда советские шли сюда с Казаху (Название поселка. — С. Н.) <...> наши молодёжь пошли встречать: встретим русских. Молоканские ребяты взяли харчи, хлеб, молоко — встретим русских. Встретили русских. А Казах — Азербайджан тут семьдесят километров, подняли восстанию. Они эти войска наши, когда их встретили, двинули назад в Акстафу, а тут дашнаки заняли. И вот — мол, ваши молоканы встречали русских. Армия в Казах ушла, а армяне всё заняли. Молодёжь по горам убежали к русским казакам в восемнадцатым году. Нас ар­мяне решили уничтожить. Наша сяло решили разбить. Ну, что — наши драться не могли. Ходили-просили. В восемнадцатым году. Наши тогда пост назначили. Пост назначили и решили иттить, где ихи конторы, около моста, к мосту решили иттить старцы, просить чтоб помилования, чтоб нашу сяло не разбивали. Там, где сейчас автостанция — были там? — была вся начальства городская. А они уже выставили пушки прям наше сяло бить. Всё смешать. Кто по домам спрятались, а старики-старушки все пришли к мосту, на коленки встали и стали просить помилования. Правда, по Духу было, была одна старушка Ганя-пророчка, чрез неё было сказано, прошумлёно было: Бог милость посылаить, защищаить нас. Была погода, дорогая моя, ясная, как вот сейчас — солнце, они уж выве­ли туда пушки, и вдруг наводчик, который должен был стрелять, прибягаить сюда и говорить: «Сяла не вижу, сяла нет». Туман. В чём дело? «Я бить не знаю куда, всё закрыло». А наши не видят это облако, дорогая моя. Хотели стрелять, а сяло покрыло облако. А наши не видели облака. Пресвитер был, встали на колени, один армянин подошёл: «Не хотите помирать?». — «А чё мы сделали?». У начальника дочь была, прибежала: «Папа, не делай этого, видишь, сяла не видать, если стрёлишь, будет плохо». Наводчику сказали: «Выше сяла бей». Три раза выстрелили, чтобы попугать <...> А наших поймали, Алексеева поймали и стали казнить. Там была русская церковь, туда их привели. Огонь развели, шашлы­ки стали жарить. Шампара нагревали, в руки, в ноги шампарами ширяли. Они: «Ой!». А те: «Ура!». Это армянин и Алексеев. По­том их подвели к мосту, молокана сюда, а армянина вниз — ну, к своему сялу. Метров десять они прошли, их потом застрелили. И молокана, и армянина.

       Двадцатый век дал молоканам Армении много пророков и проро­честв. Упомяну одного из пророков, жившего на переломе XIX и XX вв. Упомяну потому, что он был армянином. Среди молокан он известен как Арзуман Иванович. Рассказывают, что он пришёл к молоканам, оставив католическую веру, за что был католиками подвергнут мучениям. Был прекрасным беседником:

       — Был один из армян, очень умный, как патриарх. Он был очень грамотный, принял Дух Святой, стал он по-духовному, а армянская католическая церковь выколола ему глаза — иди, куда хочешь. Он присоединился к молоканям. Это ещё до советской власти было. Эти баптисты стали его в свою сторону клонить. Зав­тра, например, должны все собраться. Все собрались. Баптисты здоровые, начитанные словом Господним. А собрание не открывают. Подождём старичка. Такой он низенький ростом. Теперь: «Арзуман Иванович, пробеседуй!». Ну, он встаёт. «Я с кем имею честь?». — «С нами». — «А кто вы такие?» — «Такие-то, такие. Поговорите с нами». Задал вопрос: «Как имя Бога?» До трёх раз спросил. Баптисты туда-сюда — не знают. До трёх раз спросил. Они не знают — начитанные такие. Подхватили свои шапки и ушли. А правильное имя — Иегова (Фиолетово, Задоркин Иван Васильевич, певец, 1933 г. р.).

       — Был он из Эчмиадзина. Понял, что у нас лучше. Его армяне убить хотели. Он убежал к молоканам нашим, у наших у моло­кан он схоронился в Ереване. Армяне хотели убить — это я точно знаю. Потом, конечно, он к своим даже и не ходил. Последние года он был и беседник, глаза потерял, как я, не видел, слепой был. По молоканским сёлам ездил, в Карсе часто был, в никола­евское время. Жена армянка и две дочери были. Он своих дочерей не разрешил за молокан отдать. Скончался в Шоржах, в морд­ве (Шоржа — мордовское молоканское село на берегу Севана, в настоящее время, после армяно-азербайджанского конфликта, жителями покинутое. — С. Н.). Его в Шоржах похоронили. Он и пророком был. Одна бабушка рассказывала мне лично. Жил он как-то у Марей Иваныча. Утром стал и говорит их внучке Машуне: «Несчастна будешь, но любовь с тобой всю жизнь пробудет». Такую вещь изрёк. Её отдали замуж в 14 лет. Жила очень хоро­шо. Четверо детей у неё было. В гражданску войну мужа забрали. Муж погиб, ей было 26 лет. Она осталась несчастной вдовой, за­муж больше ни за кого не пошла, четверых детей воспитала. Вся сяло её почитала, и любовь с ней всю жизнь была (Дилижан, И. И. Самодуров).

       Арзуман был пророком и прозорливцем. Пророк — глаза Бога — ви­дит невидимое, скрытое, самому не всегда ясное. Поэтому он может со­вершать действия, странные и непонятные другим, при этом молча:

       — Это было около Еревана — один обещанное собрал (то есть сделал обед — «жертву» по обету. — С. Н.) Он купил скотину. И когда собрались уже на благословение все, теперь этот пророк выходит — он прозорливец был. Вытаскивает чугун из печки с мясом и выбрасывает собакам мясо. Этот весь задрожал, хозя­ин. Он жертву готовил. Оказывается, он купил эту скотину, а она была краденая. Арзуман не знал, а вот сделал. Был пророком до скончания жизни (Фиолетово, И. В. Задоркин).

       Сегодняшние пророки, по всеобщему мнению, гораздо слабее преж­них. Разумеется, чаще об этом говорят молокане постоянные, не имею­щие института пророков, но с почтением относящиеся к пророкам под­линным, которые теперь, по их мнению, встречаются очень редко.

— Счас есть, но какие это пророки! Я могy тоже себя поставить. Бывают пророки без Духа. Недавно деяние было. Заболел сосед наш, через два дома, старичок. Максимист. У них один считался пророк. Когда заболел старичок, собранию созвали. Этот пророк напророчил: «При дверях». Значит, умрёт, ворота преисподние близко. Чаво теперь получилось. Этот, при дверях,— и живёт, а пророк умер, бока пролежал, два года уж. Теперь возьми им верь! Вот и пророки. Нужно, чтобы был движим Духом Святым (с. Лермонтово, молоканин из «постоянных», 67 л. ).

       Однако о моём главном информанте по этим вопросам — дилижанском пресвитере и пророке, слепом Иване Ивановиче Самодурове все — и постоянные, и прыгуны, и в разных сёлах, и в Ереване — все говорят с огромным уважением и несомненной верой в его дар возвещать, то есть объявлять людям волю Бога. Слепой человек, потерявший зрение ещё в детстве, живёт один в доме, при нём — преданная ему собака. В доме чистота и порядок: Иван Иванович всё делает сам. Он обладает поразительной памятью: Библию знает лучше многих начитанных старцев, хотя сам читать не может, но, как он говорит, мать ему Библию в детстве читала, и не раз, а он запоминал. Он спокойный, рассудительный, очень доброжелательный человек, без всякой внешней аффектации, свойственной другим проро­кам, с которыми мне приходилось встречаться. К нему приезжают мо­локане из разных мест в Армении за советом, с просьбой высказать своё мнение по разным вопросам конфессиональной жизни. Я благодарна ему за разрешение записывать наши разговоры и его рассказы на маг­нитофон. О магнитофоне я сказала ему сразу же, как пришла, и попро­сила разрешения на запись. Он ответил мне не сразу, а довольно долго разговаривал со мной на разные темы. Я думала, что он забыл о моей просьбе, но вдруг он остановился и сказал: «Я Вам верю, Вы не обма­нете. Пишите, что хотите, но когда я скажу Вам, что нужно выключить, Вы это сделаете, ладно?». Я очень ценю его доверие; оно, как говорится, дорогого стоит.

       Теперь поговорим немного о языке описания пророчеств самими молоканами. Кроме распространенного глагола "возвещать", речевые действия пророков обозначаются в текстах и другими глаголами: воз­глашать, обличать, изрекать, предупреждать, прорекать, пророче­ствовать, объявлять, призывать; а также существительными: проро­чество, возвещение, обличение, предупреждение, объявление, например, в песнях:

Древние пророки изрекали,
Царей и властей обличали.
Мир свободу возглашали,
Лето Господне возвещали.

(СП: № 475).

       Одна из главных функций пророка — обличение:

       — Пророк должен обличать, и обличать так, что аж пух летит с че­ловека, которого обличает. В Ереванской церкви ко мне подошёл про­рок — так трепанул, так трепанул: «Почему не исполняешь домашнюю церковь — помолиться на ночь и утром?» (Фиолетово, Новиков А. Н.).

       Интересно, что формы глаголов разнятся в зависимости от статуса говорящего (субъекта речи), описывающего пророчество: если субъект речи — рядовой член молоканской общины, он может сказать о пророке: он возвестил, он сказал (как и в текстах песен), то есть употребить дей­ствительную конструкцию; сам же пророк, рассказывая о себе, употреб­ляет, как правило, страдательные или безличные конструкции: мне или через меня было возвещено (варианты: объявлено, сказано, открыто) или конструкцию с субстантивом возвещение, объявление, открытие, свидетельство, подчеркивая тем самым, что пророк является только по­средником между людьми и Богом. Это видно из следующего текста:

       — Вчера было возвещение, через меня. Возвещается, что гнев идёт на землю <... > Все время последнее это возвещается, что идёт неблагополучие. Гнев на землю идёт. Разные стихия-бедствия. Если возвестится — назначают пост. Вчера было сказано: верьте, Бог свой народ защитит, не оставит, а кто по своим этим (путям) идёт, то будет наказание на них (Дилижан, Самодуров И. И.).

       Говоря же о других вестниках воли Бога, пророк может употребить и страдательную и действительную конструкции, особенно если речь идёт о прошлом. Вот как тот же пророк — И. И. Самодуров рассказывает об од­ном из пророчеств сороковых годов XX века:

       — По Духу была одна действенница в то время — тётя Уляша <...> она была пророчка, Уляна Петровна, через неё было откры­то к народу, что по всей земле все совратилися и поэтому, чтобы, как говорить, народ очищался, по мирскому сказать, омывался бы от грехов, — вот эти были седьмины возвещённые, для спасе­ния, для души, чтобы душу бы омывали, пост несли, пост трёх­дневный. (В течение семи недель. — С. Н.). А ей было сказано, она по всем церквам сообщила, поняли? — даже сюда лично ездила, в Фиолетову, Никитина тогда ещё была. В этих сёлах лично она ез­дила, возвещала. В Красносельск письмом послали, что вот такая открытия. В сорок четвертым году, в декабре месяце <...> было возвещёно, что вот эти седьмины. Ну, конешно, здесь все приня­ли. В Красносельске не приняли. Был там пресвитер <...>, они не приняли, взял письмо и понёс в райком. Поняли? Ну, конешно, оттудва запрос дали в сельсовет — кто такая возвещает? Её даже здесь вызывали. Ну, конешно, с ней не могли ничего сделать — её мужа арестовали ещё до этого, в тридцать седьмым году, он не вернулся. А она говорит: «А я не виновата, мне так открыто, по вере мы так делаем». И конешно, в то время свидетельство было через неё, даже и через других, что придут дни — Красносельск не останется. Сколько прошло лет, а сейчас там ничего не осталося, а большая сяло была (жители уехали из Красносельска, находившегося близ армяно-азербайджанской границы, во время военного конфликта. —С. Н.).

       О конце Красносельска были и другие пророчества. Так, жительница пос. Лысогорка, переселенка из Армении, рассказала мне о красносель­ском пророке Коновалове: «Он сел на кизяк, он под ним рассыпался, он и говорит: «Так и Красносельск рассыпется». Так и вышло».

       Ещё один текст И. И. Самодурова о пророчестве:

       — Я точнее вам могу рассказать. Уже при советской власти, считай в двадцать четвёртым — двадцать пятым году. Меня, конешно, ещё не было, но старики рассказывали. В этот момент по Духу было возвещение, что Бог свой народ хотел в Персию вывесть, укрыть, потому что Красный дракон (коммунисты. — С. Н.) прилетать и детей наших похватаить. Такие были пророчества. Ну, конешно, тут недалеко бабушка, моя сродница, жила, она тоже была пророчка, и вот она мне лично рассказывала. Она вдова, пя­теро детей у ней было. Ну, она детей собираить, а был указ та­кой — все или никого. Если выезжать, то все до одного. Какие-то платы должны быть. Если выезжать, то всех сирот-вдов забрать. Там землю прям отдельно давали для молокан. Ну, обсуждали — мы должны свои хозяйства разорять, платить за этих детей. И вот бабушка мне рассказывала: её Дух побуждаить, открываить — иди куда. Куда, грит, я не знаю. Вечером — зима была, выхожу, иду по сялу. Дохожу до мельницы — пресвитер был, Никихор Яклич, они жили богатые, моя тётка там была замужем за ихым сыном, и вот меня туда посещается, я иду. Собаки у них цепные были и двор большой, а это собаки даже и не тронули, не бряхнули, я подхожу к дверям, вот где моя тётка, тёть Феня, открывается дверь, у них два стола стоять, вся семья ужинають. Ужинаить вся семья — человек двадцать <...> На столе там у них вся богатства — и пышки разные и всё —ужнали. Через неё Дух говорит, через её уста: «на што нам Персия — всё на столе есть». Дух говорит: «Не пойдёте — придут дни — всё соберёть со стола и всё улетит у вас». Оказывается — они сидели за столом , и это разговор был — до неё говорили: «Зачем мы в Пер­сию пойдем? Чего у нас на столе не хватаить? Чего нам за вдов и сирот платить?» Ну вот — её так послало. Ну, она сказала. Вроде приняли: «Ну, Ганя Ивановна, садись за стол. Садись за стол». — «Нет, я сказала и пошла». Пышки ей положили. Пышки взяла и пришла домой.Ну, наши не виноваты. Ну, не пустили фиолетовские старики, говорят, ещё пять лет посмотрим, чё будет, а тогда пойдем, выход. А через пять лет, когда колхозы стали, всех из домов выгнули.А в Фиолетово были пророчества. Мне лично рассказывали, кто своими очами видели. Говорили народ: «Там турки, персюки, будут воровать женщин, девчат». И был там пророк Тимофей Назарыч Чичёв. Через него было сказано, что Бог сохранит. Помины были. Сидели за столами — самовар кипел. Он попросил чашку. Принес­ли — он стал руки мыть кипятком. Вымыл руки, полотенцем вытер. Ничего не повредило. «Если уйдём — Бог сохранит». Ну, а старики: «Да, сохранит. Но должны отсрочку на пять лет». А через пять лет уже не разрешили уезжать. Выгнули из домов. Мельницу отобра­ли. Стариков в 30-е годы персажали. Раскулачивали.

       Самым широким по значению является глагол "открыть", который представляет волю Бога не только через речевые действия. Сугубо мо­локанским термином, связанным с действиями пророка, является "от­крыша". Пророк И. И. Самодуров рассказывал мне, что за несколько дней до страшного землетрясения 1988 г. в его собрании была открыта 54-го псальма, 16 и 17 стиха:

       — Да найдёт на них смерть, да сойдут они живыми в ад; ибо злодейство в жилищах их, посреди их. Я же воззову к Богу, и Господь спасёт меня.Сначала он сказал, что не помнит, были ли эти строки истолкованы, однако сообщил, что армян погибло очень много, а молокане практиче­ски не пострадали.

       — Армяне — были такие реплики, слухи: азербейжан выго­ним, а потом молокан будем выгонять. Молокан выгоним. Они за Горбачёва, он не даёт нам Карабах, мы их тоже выгоним. Ну и как раз только азербейжан выгнули, неделя не прошла — через неделю землетрясение тряхануло... Хоть таи, не таи... В Кировокане много наша молодёжь работали, жили, ни один не погиб. В Кировокане. А в Ленинакане погибли, вот Тикуновы. Одна семья пропала, а так погибнуть — не погибли. Одна старушка в Кировакане, наша старушка дилижанская погибла, тёть Маня Шубина; аварейные все были, да. Одна семья погибла, она даже за русским была за военным, от молоканства они ушли <...> а погибнуть не погибли. А армян — тысячи, тридцать аль пятьдесят тысяч, говорят, погибнуло. Сестра в Кировокане была, вся семья выскочила благополучно, она рассказывала — поехала в Ленинакан. Потом говорила: «Зачем я эту вещь сделала! На тре­тий день туда поехала — сродников много, и по работе. Страсть — вся площадь в гробах была, все плачут. Как глянула: зачем поехала, потом целый год в глазах мерещилось». Всё были армяне, не знаю, по какой причине. Конечно, я лично сам слышал от армян дилижанских, говорили: «Вот ваш Бог, видишь, какой молодец, всех сохранил, а наш Бог истребил сколько за три-пять минут. Наш Бог — хоть бы Он сгорел», — армяне такие вещи говорили. Я ещё ему: «Глупой ты».

       — А мне говорили, что Вы предсказали землетрясение.

       — Это кто это Вам говорил? Ну, предсказания не было, а было... Тут в Фиолетово азербежанцы жили... Они тут (в Фиолетове. — С. Н.) жили, работали чабанами на ферме. Их дома армяне поджигали, их окружили — азербежанцев. Мы ничего сделать не могли. Ну, тут боялись наши, по сялу объявили пост наши моло­кане и сюда сообщили, в Дилижан, участие с нами иметь. Вос­кресенье сообщили, и мы с понедельника пост объявили тоже, три дня. В среду или во вторник вечером была собрания, и такая приношение была, хлебная. При молении объявление через мене было, откровение было через 54 псалом открытый — в среду при­ношение была преж моление и тут было сказано: Господь нас за­щитит (тут был такой плач!), а те живыми сойдут в преисподнюю. Непокорных Бог сам накажет. Плач был.

       Итак, о землетрясении было сказано/объявлено Ивану Ивановичу Самодурову, через которого это было объявлено собранию (заметим, что Иван Иванович сначала не хотел говорить о своей интерпретации "открыши").

       Предсказал землетрясение и фиолетовский пророк, как об этом сооб­щила его дочь:

       — Отец в 1990 г. умер. Был пророк. Перед землетрясением всю ночь не спал, плакал и молился. Конфликт пошёл, напряжённая обстановка была, наложили трёхдневный пост. Он сказал: «Ох, какая идёт на народ бедствия, какая смятения будет народу, ой! Молитесь. Господь ни одну душу не оставит». С воскресения до среды наложили пост. А в среду была землетрясения. Я работа­ла на фабрике. В школе был обед. Погода была такая в декабре, снега не было, тепло было. И вдруг вот всё. Сидели за машинами. Толчок, кинулись бежать: Ой, землетрясение! Мы все ки­нулись бежать. Сын в первый класс ходил, он очень испугался: «Мам, зачем кувшин упал?» Пап на коленях стоял. В Кировакане наши не погибли. Рядом здание всё разрушено, а наши никто не погибли, ни один человек. Папино предсказание всё исполни­лось. До сих пор посторонние люди, я их не знаю, иногда спраши­вали: «Это не Илья Иванычева дочка?» — «Да». — «Какой пророк был! Как всё исполнилось! Он людям возвещал, говорил — всё исполнялось».

       Для успешного выполнения своего служения, пророки должны себя очищать, чтобы Божественное возвещение не было замутнённым чело­веческими страстями. Пороки очищаются постом и покаянием, это есть работа пророка. Про одного из молодых молоканских пророков пресви­тер сказал мне: «Он мало работает над собой, поэтому его пророчества слабые».

       В высказываниях о пророчествах пророк выступает не только в функции субъекта и посредника, но и адресата. Мне было объявлено, мне было сказано — так говорит о себе пророк, затем передаю­щий это другому адресату — собранию или индивиду. Возвещения про­рока чаще всего обращены к собранию. Поскольку в последнее время они носят эсхатологический характер, то одновременно они обращены ко всему человечеству.

       Пророк может возвестить человеку о его смерти, это может случиться у этого человека в доме. Пророки неоднократно возвещали о походе (пе­реселении в другие места, даже в другие страны), о засухе, эпидемиях и других общих и частных бедствиях. Пророки молокан-прыгунов могут говорить на русском языке, но часто говорят на духовных языках, которые были получены в своё время апосто­лами от Святого Духа и, по вере молокан, сохранились в их пророках, осо­бенно в Армении. Молокане, приехавшие из Турции (Карс) вспоминают: «В Турции в восторге (то есть в Духе. — С. Н.) одна женщина говорила на разных языках. С тех пор как приехали, у нас не было. А у ереванцев есть».

       Языковой субстрат духовных языков молокан не изучен, хотя сами молокане, как они говорили, предпринимали попытки установить исто­ки их ксеноглоссии (то есть говорения на чужих языках).

       Особая роль в стимуляции пророчеств принадлежит пению. Молокане часто повторяют якобы слова Библии: «Господь сказал пророку: «Пойди, позови певцов, и я буду говорить с тобою» (точно такого высказывания в Библии нет. — С. Н.)», и добавляют: «Пение псалмов душу расквиляет (растапливает. — С. Н.), а уж наши песня духовные, если певцы свычные, как запоют, и пророки возбуждаются, и открыши бывает. В беседах Дух не сойдет, по пению только».

       Красивое стройное пение имеет не только эстетическое и возвышающе-очищающее значение: оно у молокан-прыгунов осмысливает­ся как магическая сила, например, при лечении больных. Магическое и мистическое занимает особенно большое место именно в жизни прыгунов, где по Духу формируется «престол» — совокупность людей, выполняющих главные функции в собрании:

       — Начинается торжество и возвещение по Духу Святому — надо выдвинуть пресвитера, и действующее лицо — пророк — де­лается в действии и свыше по Духу Святому говорит. Он глас Бога, сам никоим случаем. Кандидатура (пресвитера), можно сказать, подвинята, но сам никогда не сядет — будет поставлен через Дух Святой. И певцов садят только по Духу (Фиолетово, Новиков А. Н., 1933 г. р.).

       Магическое христианство оказывается близким к магическому язы­честву. Различные виды сакрального поведения в самых разных ситуа­циях, распространённые в молоканской среде, и представления о мире оказываются сходными с архаическими верованиями в народном право­славии, что говорит о глубокой связи с той культурой, от которой они на сознательном уровне старались отмежеваться. Особенно это сказывается в заговорной традиции, которая очень сильна у молокан, а тетради с за­писями заговоров — «малитв» — можно найти во многих домах молокан в Армении.

       Такими «малитвами» могли пользоваться даже глубоко верующие молокане. Однако отношение к ним у разных людей не было одинако­вым. Вот что рассказывает И. И. Самодуров о своём прадеде и о себе:

       — Прадед Марей Иваныч с Тамбова. У няво такие тоже были малитвы. Он двор свой охранял: обойдет вокруг сада, эту малитву молит, и уже никто туда не взойдёть, если взойдёть — не выйдет, пока он пройдёть. В дашнацкое время в восемнадцатом году было очень страшно. Дашнаки убивали много, по лясам ходить боялися. И он сопровождал девок. В полях по горам сажали картошку и боялись. Артелем собирають 10-15 человек — соседи, сродни­ки — и идут кучкой. Мама моя рассказывала — Марей Иваныч, он её дедушка родной. Мы пошли, говорить, картошку подбивать. И он с нами едет на лошади. Слышим — разговор идёть: эти армя­не, дашнаки их называли. Разговор крупный. Он сразу говорит — три-четыре шага в сторону с дороги сойдите и ложитеся. Мы, говорить, сошли, боимся, всё ведь могут, и побить, и всё могут. Он стал сзади нас, где мы лягли на землю, рядом с нами, молился и рукой на нас показваить. Глядим — едуть, вооруженные, на лоша­дях, пять-шесть человек, подъезжають к нам, глянут, и видно нас. А они отвратились от нас и проехали, не видели. Такие малитвы были, отводил он. Бывало такие случаи, ружьё хотели отнять — он прочитает малитву, и этот человек стоить. Стоить, не может двинуться. Бывали такие случаи. Он едеть, у него ружье было, они подбягуть, он молитву прочитаеть, они стоять. Он едеть даль­ше на лошадях, может, с километр проедеть, обернется, махнёть им рукой, они заслед бегуть, хотят ружье отнять. А пока рукой не махнёть, они не могут двинуться. Ну и, конешно, когда он про­жил здесь девяносто лет с лишним и когда он умер, его хозяйка ещё осталась, бабка, моему дедушке Иван Марковичу говорить: «Возьми эти отцовы малитвы», он взял, прочитал и сказал: «Кому хошь отдавай, я этого не приму. Я по Слову Божию всё делаю». И я про себя скажу, я их не принимаю (Дилижан, Самодуров И. И.).

       Как я уже отмечала, считается, что излитие Святого Духа может происходить и среди постоянных молокан; это отмечают и прыгуны, и постоянные. Очевидна идеологическая и даже обрядовая близость постоянных и прыгунов в Армении, сложившаяся на смысловом и ви­зуальном фоне Арарата. Постоянные молокане чтят настоящих про­роков, преимущественно давних, ветхозаветных; однако с большим сомнением относятся к современным.

       У постоянных и прыгунов об­щая структура псалмопения. Так, всеми уважаемый старый певец в собрании постоянных с. Фиолетово был во второй половине XX века учителем всех лучших певцов в этом селе — и постоянных, и прыгунов.

       Браки между постоянными и прыгунами были и остаются привыч­ными. Однако близость всё-таки разных (и принципиально разных!) сообществ порождает взаимное соперничество и обиду: «Раньше всё проще было, не считали, кто прыгуны, кто постоянные. Раньше все за столом — прыгуны или постоянные, теперь постоянных вообще не зовуть и к ним не ходят: «Вы не голодные, чтобы к нам ходить». Теперь, пока догола не разберуть — не пустят» (из высказываний постоянных молокан с. Фиолетово).

       Амбивалентность отношений между прыгунами и постоянными вид­на в рассказах о совместных молениях, связанных с чрезвычайными со­бытиями. Таковы воспоминания о засухе 1947 г. одного из прыгунов:

       — Пост был назначен для всяво сяла. (Посты у молокан назна­чаются «по случаю»; календарно закреплённых постов нет, хотя семидневный и очень строгий пост перед пасхой — явление обыч­ное. — С. Н.). Чтобы был дождь. И постоянные, и прыгуны, все. За сялом такой был вопль, столько плакали, столько просили. Домой пошли — дождь. Даже были сплывы от дождя, лавины идут когда. Сейчас такая лавина осталась с тех пор. Молились пару часов. Во время моления все должны навзничь лицом. Каждая женщина: «Прости Ты мне все мои согрешения, которые я соделала с моего рождения до сего дня». За умерших просят. Если два пресвитера, то просят молиться приезжего. Если о засухе идут молиться и постоян­ные, то молится наш (прыгунский) пресвитер. Постоянные говорят прыгунам: «У вас строже». А прыгуны отвечают: «У нас чище».

       Но напомню эпиграф: вера под Араратом чище, чем в других местах — и для прыгунов, и для постоянных. И сегодня эта великая гора олицетво­ряет в глазах молокан прошлое и будущее человечества. О сакральности этих мест говорят рассказы про попытки туда проникнуть:

       — Когда Ной сошёл на землю, с Арарата, с ковчега, в пер­вые года он стал засевать, получал стократный урожай. Во всех окрестностях текло мёд и молоко. С Америки приехали наши мо­локане-друзья, эту обетованну землю хотели посмотреть. Когда в Персию приехали, ихний шах повёл их к этой земле. Провёл — там заросли такие, непроходимые места. Увидели обширное место, богатое место. Семь миллионов можно заселить, да ещё приумно­жаться будет. И Бог открыл им ещё рай! Они как глянули: — «Эх, продаем все своё и сюда переезжаем» — сами между собой. Теперь им голос говорить: «Сюда вы не войдёте. Сюда войдёт истощённый-истощённый, изгонимый народ, много пострадавший за слово Господне». И вот когда они голос услышали, тогда сильно потрясло их. Они домой поехали и года через три скончались. Это уже лет сорок назад (Задоркин И. В., Фиолетово).

       Массовый исход молокан из Закавказья в последние два десятилетия несколько замедлен у прыгунов Армении. Именно в Армении осталось из всего Закавказья единственное село, где живут одни молокане — Фиоле­тово, родина Рудомёткина. В том, что фиолетовские прыгуны не уезжа­ют из родных мест, первостепенную роль играют Арарат, Рудомёткин и связанные с ними эсхатологические чаяния. «По Духу было: Священное место, нельзя ворочаться ни делами, ни телами», — говорят молокане. Те же, которые уехали далеко от Арарата, говорят: «Жили у Арарата. А сюда (в Москву. — С. Н) переехали — как мёртвые стали. И женятся наши как попало».

       Молокане в Армении живут не только наследием прошлого. И сегодня сочиняются песни на религиозные темы. И мелодии могут приходить во сне, как мне рассказывали саратовские молокане и молокане Америки. Я познакомилась с одним из авторов песен. Это Давыд Давыдович Рудо­мёткин, человек замкнутый, неразговорчивый, к которому фиолетовские жители относятся почтительно и ласково. Отец его был репрессирован, братья умерли. Он согласился спеть мне несколько песен. Вот одна из них. Это песня о Маккавеях и их матери с таким комментарием: «Они свинину не кушали, и их терзали»:

Песня да будет о доблести тех,
О коих не сдержаны слёзы у всех,
Как повестил о том Маккавей
Он матери смерть семи сыновей.
О, матерь всех сильных в отечестве быть,
В надежде на Бога закон сохранить,
Не слез ли кровавых тогда ты лила,
Когда ты на жертву сынов отдала.
Сердце сжималось в твоей груди,
Но Божия сила была впереди,
Она изливалась на женский твой дух,
Чтоб падала злоба коварна вокруг.
Ты видела, матерь, все пытки сынов,
Которых не видели предки отцов,
Чтоб так восставали на племя отца,
Которы хранили закон до конца.
Как злейший мучитель, чтоб видела мать,
Велел с её сына он кожу содрать,
И так же отдельно члены отрубить,
Чтоб лютаю смертью его погубить.
Велел палачам раскалить скавраду,
Чтоб боль охватила его бороду,
И зло увеличил разгневанный царь,
Чтоб мать обоняла от плоти угар.
Огнец разгорался на всех семерых,
Тираны дивилися мужеством их.
И мать их, в минуты им сердце даря,
Тоже почила от гнева царя.

(Песня вошла в несколько изменённом варианте в американский Си­онский песенник 2004 г.).

       В конфессиональном фольклоре молокан-прыгунов много песен, по­свящённых воспоминаниям о родных краях в России, откуда их предков высылали в Закавказье за веру, о страдальцах, почивших в святой вере, о суровых условиях переселения и жизни в холодных заснеженных Кавказских горах:

Крутые горы все высокие
На вершинах лежит снег,
И провалы есть глубокие,
А под ними лежит снег.
И климат здесь холодный,
И холодные пески.
Сильно холод ударяет
И болеет плоть моя.

(СП: № 1102).

       Однако некоторые тексты в связи с современной миграцией молокан обратно — из Закавказья в Россию — были переосмыслены: теперь милой родиной для молокан стало Закавказье, а эти родные места пришлось по­кинуть. Приведу текст песни из американского песенника, явно созданный в XIX в., и вариант его, записанный мной в 2006 г. в поселке Лысогорка, недалеко от Пятигорска, куда недавно мигрировали, образовав собрание, несколько семей молокан-прыгунов из разных районов Армении:

Текст 1 (пунктуация Песенника):

Вы послушайте родные,
 Я вам песню пропою
Про дедов своих и предков,
Кои истину познали,
Богу живому служили,
Сию песнь нам сложили,
Где родились и росли,
Сыты, веселы были.
Не пройдет бывало дня,
Чтоб не встретилась родня
И воскресные дни
Не сидели мы одни.
Придет отец, придет мать
И сердечно будешь рад.
Тут и сестры соберутся,
Разговорами займутся.
А как песни запоют
Торжество и радость тут!
Был хорош наш родной край,
Словно сказать земной рай.
В этом раю мы жили,
Живому Богу служили.
Тут дозналися попы,
Что кресты нам не нужны,
Не едим свиное мясо
И икона нам не Бог.
Стали бить их истязать,
В свою веру возвращать.
Кто живого Бога принял
И икону кто отверг —  
Ими тюрьмы наполняли
И по свету разгоняли.
Тут Господь нас за раз
Перевел всех на Кавказ.
Деды наши, прадеды
В кандалах сюда пришли,
Цепи ноженьки постёрли
До костей и до крови.
Скованы были попарно
По рукам и по ногам,
Цепями они звенели,
Не жалели плоть и кровь.
Шли за Бога за живого
И за истину Христову.
Детям своим завещали,
Что назад возврата нет.
Не ищите чужой веры  
Там нигде спасенья нет.
Слезы горькие проливали,
Ко Господу воздыхали.
Господь слёзам их внял,
За труд скорбный оправдал.
В вере Святой они почили,
Венцы вечные получили.
Мы — дети отцов своих,
Возрождённые от них.
По стезям их идём,
В истином пути живём.
Господь милостью Своей
Наградил нас сей землёй.
Земля эта холодновата,
Горы очень высоки,
Снег лежит на горах,
Скот гуляет на лугах.
Возле леса зеленого
Стоят хатки беленые.
В этих хатках есть и сенцы,
В них живут переселенцы.
Переселенцы, не купцы,
Молокане молодцы.
Богу слава и держава
Во веки веков. Аминь.

(СП: № 1103).

       Песню можно назвать развёрнутым текстом молоканской самоиден­тификации: здесь описан и образ молоканской жизни, и основы моло­канской веры, и верность отцовским стезям.

Текст 2:

Вы послушайте родныя,
Я вам песенку спою!
Про страну свою роднуя,
Закавказскою милуя.
Где родились мы расли,
Сыты-веселы были,
Не пройдёт, бывало, дня,
Чтоб не встретилась родня.
А в воскресные дни
Не сидели мы одни:
Придёт отец либо брат, 
И сердечно будешь рад.
А тут сестры соберутся,
Разговорами займутся.
Вот хорош наш родной край,
Словом скажем — зямной рай.
Знать мы в этым раю жили,
Перед Богом согрешили.
Снег лежит день на полях,
Скот гуляет на лугах.
На лугах зялёненьких
Стоят хаты белёненьки.
В этих хатах есть и сенцы, 
В них живут переселенцы.
Перселенцы не купцы,
Молоканские молодцы.
Богу слава и держава
Во веки веков. Аминь.

       Эту песню спели мне три пожилых человека, живущие в пос. Лысогорка Ставропольского края, родом из трёх разных мест: Караев В. А. (Цахкадзор), Ватолина (Попова) Н. П (Дилижан), Евдокимова Н. В. (Нахиче­вань — Ереван). Переселенцы они здесь, в Лысогорке, а земным раем была для них Армения. Текст значительно сокращён, и не случайно: при­чины современного исхода из Закавказья не имеют ничего общего с тем, что было в России в первой половине XIX в.

       Итак, закончили свою жизнь несколько молоканских сёл: жители пе­реехали в Ереван, отправились в Россию. Это относится как к молоканам постоянным, так и к прыгунам. Образовались новые общины постоянных в средней России и на Северном Кавказе, а ранее возникшие общины по­полнились новыми членами.

       Что касается «духовных», или прыгунов, то держащая их в Закавказье сила веры в Тысячелетнее царство на Земле постепенно слабеет, прыгуны уезжают тоже. Правда, веру поддерживают братья из Америки, где до сих пор действуют авторитетные пророки, сохраняющие традиции зна­менитых молоканских пророков Армении. Но это — другая тема.

 

_________________________________________

 

 

P. S. Видно, что прыгуны руководствовались собственными преданиями и легендами, а не писаниями МГР, которые — как явственно видно из статьи — они совершенно не знали (и не хотели знать).

 

 

на Главную